Программа проведения фестиваля ансамблем “Сибирский сувенир”

3.3.1. Музыкальная программа фестиваля
Бурятская музыка

Бурятская музыкальная культура, имея древнюю историю, относится к числу одной из самых развитых профессиональных музыкальных национальных культур региона. Как-то один из основоположников бурятской профессиональной музыки композитор Б. Ямпилов назвал бурятский музыкальный фольклор “сокровищницей, из которой черпали и продолжают черпать национальные композиторы”. Именно опора на фольклорные богатства позволила бурятской музыке за очень короткое по историческим масштабам время – полвека – пройти путь к овладению почти всеми жанрами современного музыкального творчества. Безусловно, в репертуаре “Сибирского сувенира”, подразделения Восточно-Сибирской академии культуры и искусств, одного из вузов столицы Бурятии, национальная музыка республики занимает достойное место.
“Сибирский сувенир” широко раскрывает перед слушателями мир бурятской вокальной музыки – фольклорной и композиторской.
Прежде всего, это самый древний фольклорный жанр, народное эпическое сказание улигер, повествующий о жизни и быте народа, событиях далёкого прошлого, народных героях-баторах. По музыкальному языку – это напевный речитатив, неторопливо развёртывающийся в свободной ритмике.
Другой пласт старинного вокального фольклора бурят – протяжная лирическая песня. Ей свойственна широта мелодического дыхания – большой диапазон, метроритмическая непринуждённость, красота и пластичность мелодических оборотов. В репертуаре ансамбля слушателей очаровывают старинные протяжные мелодии “Агинское недалеко”, “Сиротка белый верблюжонок”, “На берегу широкого Онона” и другие.
Есть в репертуаре ансамбля и песни в танцевальных ритмах. Особенно популярен в Бурятии народный танец-хоровод ёхор. В разных краях республики есть свои любимые ёхорные напевы (ёхор в народном быту танцуют под собственное пение), но во всех в них есть общее – чёткость ритма, энергичное быстрое движение, настойчивое повторение (часто с варьированием) характерной лаконичной попевки. В репертуаре “Сибирского сувенира” характерные черты ёхорных мелодий “суммирует” композиция “Ёхорные напевы восточных и западных бурят”. Нельзя не увлечься лихим ритмом танца, темпераментом исполнителей, красками старинных мелодий.
Конечно, влияние выразительных средств фольклора (пентатонический лад, типичные интонации и ритмы) ясно ощущается в массовых песнях композиторов Бурятии. Упомянем несколько исполняемых певцами “Сибирского сувенира” особенно популярных в республике песен – это “Мир на моих ладонях” С. Манжигеева (на стихи Ц.-Д. Дондоковой), “Земля предков” А. Андреева (на стихи Г. Чимитова), а песня последнего “О родной земле” (на стихи Д. Жалсараева), благодаря своей мелодической яркости, как известно, была избрана в качестве государственного Гимна Республики Бурятия.
Многочисленны музыкальные инструменты бурятского народа. Из них наиболее распространён в фольклорной и профессиональной исполнительской практике струнный смычковый инструмент хур. Современный вариант инструмента имеет четыре струны, которым резонирует деревянный четырёхугольный корпус. Встречается и разновидность хура – хучир. Своеобразен (как бы шуршащий, вибрирующий) звук струнного щипкового инструмента чанзы, у которой овальный корпус по трапеции обтягивается змеиной кожей. Ещё один струнный щипковый – иочин несколько напоминает гусли. Иочину родственен ятаг. Из духовых инструментов наиболее распространена лимба – род поперечной флейты, и бишхур – род гобоя. Многочисленны ударные, среди которых особенно оригинальны дударма (медные диски на металлическом стержне) и дамари (бубен, к корпусу которого привязаны кожаные шарики, при встряхивании ударяющие по инструменту). Почти все эти и другие инструменты представлены в бурятском оркестре “Сибирского сувенира”.
В инструментальный раздел бурятского репертуара “Сибирского сувенира” входит ряд танцевальных пьес С. Манжигеева, основанных на фольклорном или родственном фольклорному тематическом материале. В темпераментном “Танце тетеревов” С. Манжигеева на протяжении всей пьесы варьируются узкообъёмные попевки в характерных ритмических фигурах с синкопой. В некоторых эпизодах на первый план выходит ритмическая стихия, подготавливая и оттеняя вступление мелодических образований. Украшают пьесу и звукоподражания (эпизоды, изображающие, как указано в авторской ремарке, “шелест крыльев”). Как изобразительную деталь можно расценить и частые репетиции в тематическом материале (как бы “клевания”) и в сопровождающих голосах.
В танце “Цветок Байкала”, поставленном известным балетмейстером М. Заславским, композитор С. Манжигеев обратился к ритму вальса, в котором излагается пентатоническая мелодия. Её сменяет другая, родственная первой, а развитие в этой трёхчастной пьесе связано с тем, что функции ведения мелодии и сопровождения поочерёдно передаются группам оркестра, чем достигается необходимый контраст.
В “Бурятском приветственном танце” того же автора разработаны характерные пентатонические попевки, с пением которых в народном быту встречают гостей и высказывают им благопожелания. В середине пьесы движение убыстряется, вступает мелодия с чертами танцевальности.
Перу С. Манжигеева принадлежит и увертюра “Праздничные мелодии”, часто исполняемая оркестром ансамбля в качестве пьесы-заставки к концерту. По тематизму, приёмам изложения и развития “праздничные мелодии” примыкают к танцевальной музыке композитора. Традиционна и трёхчастная форма увертюры – с танцевальными крайними частями сопоставлена распевная мелодия середины.
В бурятский репертуар “Сибирского сувенира” входит пьеса А. При-былова “Праздник в улусе”, которая использована в качестве музыкальной основы для “Бурятского молодёжного танца”. Данная пьеса была первым сочинением композитора для оркестра русских народных инструментов. В музыке танца пьеса используется с купюрами, обусловленными замыслом постановщика (позднее было осуществлено переложение для оркестра бурятских народных инструментов). “Бурятский молодёжный танец” – трёхчастная пьеса, основанная на трёх музыкальных темах в духе бурятских национальных: “пасторальном зове” лимбы, танцевальном наигрыше в энергичном ёхорном ритме и распевной мелодии чанз. Композитор изобретательно развивает этот материал, рисуя картину народного празднества.
“Концертная пьеса” для чанзы с оркестром одного из национальных композиторов старшего поколения Ж. Батуева — трёхчастное сочинение, в котором композитор проводит, энергично развивая, ёхорную мелодию — она варьируется, отдельные её интонации становятся основой новых мелодических образований, родственных главной теме. Композитор удачно сопоставляет пентатонические мелодические линии с линиями, содержащими элементы хроматики, обогащая целое.

Монгольская музыка

Древнее народное творчество, в том числе и музыкальное, бережно хранится и преумножается в Монголии. Музыке и её творцам сопутствуют у монголов многие легенды, в которых в поэтических образах объясняется происхождение и значение музыкального искусства. Монголы умеют чутко вслушиваться в “голоса природы” и отражать их в своих произведениях.
Жанры монгольского музыкального фольклора родственны бурятским – эпические сказания-улигеры, протяжные лирические песни, пастушьи напевы-зовы, бытовые и игровые песни. Родственна и ладовая основа — ангемитонная пентатоника.
Родство прослеживается и в музыкальном инструментарии, имеющем, как и вокальное искусство, общие корни с бурятским. Назовём родственный хуру струнный смычковый моринхур — его облик складывается из трапециевидного деревянного корпуса-резонатора и длинного грифа, украшенного вырезанной из дерева головой коня (отсюда и название инструмента — “конь” по-монгольски “морин”). Близок хуру и струнный смычковый хучир. Составляют аналогию струнно-щипковые – монгольская шанз и бурятская чанза, духовые – монгольская лимбэ и бурятская лимба. Но можно говорить лишь о родстве и аналогии, поскольку каждый инструмент имеет свой неповторимый “голос”, своё тембровое отличие, распознаваемое не только знатоками.
Как известно, монгольская и бурятская культуры имеют общие этнические корни. На протяжении десятилетий в Восточно-Сибирском государственном институте культуры обучались студенты-монголы, многие из них активно включались в работу “Сибирского сувенира”. Монгольские музыканты сотрудничают с ансамблем. Назовём известного монгольского композитора Д. Нацагдоржа, написавшего ансамблю ряд интересных произведений. “Сибирский сувенир” выступал в Монголии, и слушатели высоко оценили его интерпретацию монгольской музыки. В монгольском разделе репертуара “Сибирского сувенира” есть все основные жанры монгольской фольклорной и композиторской музыки.
В очень давние времена уходит традиция монгольского протяжного пения – это замечательной красоты напевы медленного темпа, большого диапазона, свободной, широкой ритмики, с обильными мелизматическими украшениями. Сюжеты их — образ родного простора, лирические раздумья. Звучание традиционной протяжной песни в репертуаре ансамбля всегда вызывает удивление и восхищение слушателей.
Так называемые короткие песни более просты по структуре, обычно подвижны и ритмованы. В ансамбле эта разновидность монгольского песенного жанра представлена “Песней о любви”, “Песней о коне” (для монголов традиционно воспевание этого друга каждого кочевника) и другими.
Богатство монгольского фольклорного мелоса было воспринято композиторами – примером могут служить в репертуаре ансамбля “Удивительная” З. Батсуха (на стихи Ж. Бадра) и “Песня о матери” Ч. Туму-рийна (на стихи того же поэта и в инструментовке Б. Басанху) – их напевные мелодии отличаются большой выразительностью.
Поскольку в оркестре “Сибирского сувенира” пока ещё не в полной мере представлен монгольский инструментарий, монгольские сочинения звучат в переложении для оркестра бурятских народных инструментов, причём упоминавшееся родство инструментария и искусство инструментовки (как авторское, так и мастеров из “Сибирского сувенира”) помогает в значительной степени воспроизвести национальный инструментальный колорит музыки Монголии.
Украшением программ “Сибирского сувенира” стала посвящённая ансамблю композитором Д. Нацагдоржем оркестровая музыкальная картина “Прекрасная гора Биндэрья”, построенная на мелодиях бурятских и монгольских фольклорных песен (автор определяет своё сочинение как “вариации на народные мелодии”).
Две контрастирующие части пьесы рисуют картины природы и быта Монголии. Первая часть вызывает в воображении “пастушеские” образы: бескрайнюю монгольскую степь и играющих на народных инструментах кочевников-аратов – на фоне лёгких всплесков-пассажей ятагов ведут неторопливую певучую мелодию хуры. Из вступительных интонаций словно бы “вытягивается” широкая мелодия, сопровождаемая напевными подголосками. Затихающая звучность и долгая пауза завершает первую часть. Стремительное движение второй части пронизано характерными ритмо-интонациями танца-хоровода ёхора – на этих интонациях строится основная мелодия части, они варьируются в партиях сопровождающих инструментов. В середине части слушателя ждёт сюрприз – оркестрантам предписано … петь традиционный ёхорный мотив, под который в обиходе буряты танцуют свой любимый танец. Ёхор мчится дальше, свистящее глиссандо как бы подхлёстывает движение, но теперь на подвижном фоне возникает распевная мелодия чанз. “Бег” всего оркестра завершает талантливую пьесу.
Увертюра для оркестра “Дархан” написана Б. Басанху ещё в бытность его студентом института культуры, когда композитор-студент выступал в “Сибирском сувенире”. Слово “дархан” переводится с монгольского как “кузнец”. Можно предположить, что название это является программой пьесы – недаром через всю партитуру проходят непрерывно “стучащие” репетиции низких струнных, ятага и ударных. Энергична главная фанфарная мелодия крайних частей, а в середине на продолжающиеся репетиции накладывается родственная первой, но более распевная мелодия. В репризе композитор возвращается к материалу первой части.
Более сложна и богата по средствам выразительности пьеса “Вариации на две народные темы” для хура с оркестром Ж. Чулуна (в оригинале пьеса написана для скрипки с камерным оркестром, а данное переложение принадлежит В. Китову и А. Николайчуку). Трёхчастная форма пьесы соединена с вариационным развитием двух подлинных народных мелодий, причём первая из них (медленная) излагается в крайних частях и варьируется полифонически, а вторая (в духе подвижного танца) в трёх вариациях средней части разрабатывается по орнаментальному типу. В целом пьеса впечатляет свежо истолкованной традицией контраста песенного и танцевального начал.
В концертно-инструментальный репертуар “Сибирского сувенира” входит и колоритная пьеса “Весенние птицы” Л. Мурдоржа (в инструментовке А. Николайчука).
В нескольких пьесах, предназначенных для танца, разнообразно варьируются народные танцевальные ритмы, част и пунктирный ритм – “ритм скачки”. Такова, например, темпераментная пьеса Э. Чойдога “Вороной конь” (в инструментовке для бурятского оркестра Б. Басанху) – трёхчастная композиция, крайние части которой пронизаны лихим “ритмом скачки”, а середина вносит контраст своей широкой распевной мелодией.

Русская музыка

Русская музыкальная культура занимает почётное место среди великих музыкальных культур мира. Своими достижениями она обязана и тому, что русские композиторы в своём творчестве всегда обращались к накопленным за тысячелетнюю историю страны богатствам русского музыкального фольклора, что афористически выразил первый классик русской музыки М. Глинка: “Музыку создаёт народ, а мы, художники, только её аранжируем”.
Мир русской народной песни необъятен – древние эпические сказания – былины и духовные стихи, бытовые – свадебные, хороводные, колыбельные песни, плясовые припевки и частушки, наконец, вершина русской фольклорной песенности — русская протяжная песня с её неисчерпаемым ладовым, интонационно-ритмическим и полифоническим разнообразием.
Не один десяток самых различных музыкальных инструментов насчитывает и русский народный инструментарий – в том числе, струнные щипковые, деревянные духовые, ударные. Выдающийся русский музыкант В. Андреев положил начало оркестру русских народных инструментов. За столетие своей истории русский оркестр накопил богатые традиции выбора репертуара и исполнительства, а лучшие коллективы ныне достигли высокого художественного совершенства.
Об инструментах русского народного оркестра говорить нет необходимости, они хорошо известны. Виртуозные пассажи малых домр, бархатное вибрирование альтовых, звонкий тембр балалаек, “пастушьи” голоса жалеек и свирелей, пение баянов, разнообразные “перестуки” ударных, мощные и звучные удары басов складываются в гармонично-красочную звуковую картину, вызывающую в воображении просторы русской земли.
Конечно, богат репертуар “Сибирского сувенира” и в русской инструментальной, и русской вокальной музыке. В вокальном разделе особый интерес представляют семейские песни – хоровой фольклор семейских, потомков русских переселенцев XVIII века в Забайкалье. Семейские и до наших дней сохраняют свои религиозные убеждения, свои обычаи, сохраняют и самобытную манеру русского народного пения. Звучание семейского хора отличается свежестью мелодики, красочностью ладовых оттенков, “кружевным” плетением голосов. Семейское многоголосие является “ветвью” полифонии общерусской лирической протяжной песни, но имеет и своеобразные черты. Вокальная группа “Сибирского сувенира” в своей интерпретации семейских песен “В островах охотник”, “Над рекой соловеюшко” и других стремится к сохранению исконной народной манеры. С оживлением встречают слушатели и семейские шуточные песни – “Барыня”, “Толокно” и другие.
Свои индивидуальные черты имеет и песенное творчество забайкальских казаков, представленное в репертуаре ансамбля песнями “Конь вороной”, “Ой, да вспомним, братцы” и другими. И эту особенную манеру бережно хранят в “Сибирском сувенире”.
Широко известные русские песни ансамбль исполняет обычно в оригинальных обработках, сделанных в коллективе. В сопровождении русского оркестра звучат “Славное море – священный Байкал”, “Калинка”, “Родина”, “Хаз-Булат удалой”. Нельзя не упомянуть проникновенного сольного исполнения старинной русской колыбельной песни, знакомой почти каждому русскому с детства – “Баю-баюшки-баю”. Не отказывается ансамбль и от песен русских советских композиторов – неизменный восторг слушателей вызывает исполнение знаменитой, известной всему свету “Катюши” М. Блантера (на стихи М. Исаковского).
Одним из “фирменных блюд” ансамбля являются произведения, сочетающие в себе вокальное и танцевальное начала. Назовём “Сибирский лирический танец” (музыка Г. Заволокина на стихи А. Файнберга в инструментовке А. Дёмина), в котором обаятельная мелодика (в духе советской “сельской песни”) стала благодатным “звуковым фоном” для впечатляющего танцевального действия.
В репертуаре ансамбля есть и объёмные вокально-хореографические сюиты “Казаки гуляют” на народные мелодии в инструментовке В. Китова и “Сибирский пляс” (музыка А. Дёмина), а также произведение, жанр которого определён как “народное действо” – “Свадьба в Красном Чикое”, (обработки народных песенных и танцевальных мелодий, а также музыка Г. Заволокина и А. Прибылова), построенное на чередовании танцев, сцен, воспроизводящих народные обряды, пантомимы. В целом возникло красочное и впечатляюще “озвученное” представление, которое всегда очень тепло встречается и российскими, и зарубежными слушателями-зрителями. В ряде русских (в том числе, семейских) танцев знакомые мелодии свежо звучат в инструментовке В. Китова (“Шаркунцы”) и А. Дёмина (“Восьмёра”).
Среди чисто инструментальных произведений для русского оркестра, прежде всего, отметим сочинения профессора кафедры НИОД ВСГАКиИ А. Прибылова. Ряд из них он сочинил специально для “Сибирского сувенира” и именно оркестр ансамбля стал их первым исполнителем. Композитор свободно владеет баяном, хорошо практически знает многие оркестровые инструменты и в своих сочинениях широко использует их технические и выразительные возможности.
Четырёхчастная оркестровая сюита А. Прибылова “Забайкалье моё” – цикл образных музыкальных зарисовок природы, жизни и быта народов нашего края. Первая часть – “Степь просыпается” – музыкальный пейзаж бурятской степи на утренней заре характеризуется мягкими оркестровыми красками. Вторая часть – “Танец чабанов” – построена на живых плясовых наигрышах, родственных бурятским фольклорным. Непрерывное оживлённое движение, импульсивный ритм складываются в образ темпераментного веселья тружеников бурятского села. В третьей части – “Эвенкийская картинка” – композитор разработал подлинные эвенкийские народные мелодии – лирическую и плясовую. Национальный колорит здесь усилен тем, что композитор включил в партитуру хомус. Наконец, наиболее масштабна четвёртая часть сюиты — “Семейская круговая”. По форме эта часть близка к сонатной, где роль главной темы выполняет подлинный хороводный наигрыш семейских, а побочная тема — собственная лирическая мелодия композитора. Как и в других своих сочинениях, композитор с блеском использует возможности оркестра, широко применяет ударные (ложки, трещотки, коробочка). А целое воспринимается, как жизнерадостная музыкальная картина сельского народного праздника. “Семейская круговая” в ансамбле выступает ещё и как канва для большой танцевальной сцены.
Для крупной композиции “Забайкальская частушечная” А. Прибылов избрал в качестве основы тематизма характерные частушечные интонации из фольклора семейских. Из этих интонаций складываются мелодические образования, ими пронизаны и партии сопровождения. В инструментовке пьесы композитор чередует и контрастно сопоставляет оркестровые группы, изобретательно пользуется ударными инструментами (есть и эпизод для одних ударных).
В качестве самостоятельных оркестровых пьес исполняются ещё и части из народного действа “Свадьба в Красном Чикое” – “Деревенский вечер” (вступление к действу) и “Скоморошина” (вступление к финальной картине действа). В них, а также в музыке к танцу “Забайкальский казачий” А. Прибылов со свойственными ему изобретательностью и мастерством развивает характерные “сельские” мелодические обороты и ритмические формулы.
С большим мастерством написана “Концертная фантазия” на бурятские народные темы Н. Чайкина (для русского народного оркестра). Это объёмная композиция из двух частей, которые предваряются лаконичным вступлением (попевки баяна воспроизводят пастушеские “зовы”). В первой (медленной) части излагается и развёртывается напевная лирическая мелодия. По мере развития она меняет тембровый “наряд”, украшается подголосками. Вторая (в быстром движении) часть – картина темпераментного танца ёхора. Композитор неуклонно варьирует ёхорные ритмы, разнообразит краски оркестра.
Значительно обогащает звучание русской группы оркестра “Сибирского сувенира” настойчивое расширение его состава за счёт более редких, а подчас и забытых фольклорных инструментов. Ещё в начале 80-х годов В. Китов включил в оркестр свирели, жалейки, различные ударные. Обучение игре на этих инструментах вошло в учебные программы академии (тогда института культуры). Оригинальное звучание этих инструментов привлекало внимание и композиторов, и аранжировщиков.
Широко использованы редкие тембры в самобытной фантазии для русского оркестра И. Обликина “Славны были наши деды”, где, словно в калейдоскопе, сменяют друг друга знакомые русские мелодии или их фрагменты — солдатская песня-марш “Соловей-пташечка”, плясовые наигрыши “Барыня”, “Камаринская”, “Семёновна” и другие. Этот хоровод мелодий особенно красочен благодаря тому, что в партитуру включены, кроме обычных для русского оркестра балалаек, домр, баянов, гуслей и бубна, ещё и русские гармони (саратовка и ливенка). Также и большой набор ударных инструментов – ложки, трещотка, тарелки, колокольчики (в группу ударных вошли ещё ксилофон и треугольник). Это обилие тембров, разнообразие приёмов игры и интенсивное варьирование тематизма складывается в яркую звуковую картину.
Со временем стало возможным образовать в составе оркестра “Сибирский сувенир” ансамбли духовых, как например, ансамбль жалеек – деревянных духовых язычковых инструментов в виде деревянной трубки с несколькими отверстиями и раструбом из рога. Звуки жалейки, сильные и подчас резкие, удивительно оригинальны по тембру. В репертуар ансамбля жалеек (в его состав входят все музыканты оркестра и певцы из вокальной группы) вошёл целый ряд пьес – “Уж ты сад, ты, мой сад” М. Вахутинского (в переложении В. Китова), народная песня “Заиграй, моя волынка” (обработка Е. Дербенко), цикл “Приокские веснянки” Ю. Зацарного (три пьесы, в основу которых положены древние русские обрядовые напевы – “Жаворонушки”, “Скворушки”, “Весна-красна”), переложение “Хора охотников” из оперы “Вольный стрелок” К. Вебера.
В ряде пьес жалейка выступает в качестве сольного инструмента. Такова пьеса “Весёлый наигрыш” М. Вахутинского (в инструментовке А. Дёмина для жалейки и свирели в сопровождении русского народного оркестра). Самобытный тембр жалейки, ведущей мелодию в русском духе (по мере изложения она варьируется), впечатляет, ярко контрастируя тембрам струнных инструментов.
Русская духовая группа оркестра “Сибирский сувенир” нередко выступает в качестве своеобразной “визитной карточки” ансамбля во время парада-представления участников фестиваля или конкурса, предшествующего выступлениям. Выход этой группы всегда вызывает интерес зрителей, их восхищают и яркие национальные костюмы музыкантов, и необычный внешний вид инструментов, и, конечно, их “экзотическое” (многие слышат впервые) звучание.

Тувинская музыка

В Республике Тува с древних времён бережно сохраняются традиции народного пения и музицирования. Уникальна манера тувинского горлового пения, многочисленны песенные и танцевальные жанры. С древности сохраняются в музыкальном быту многочисленные народные инструменты самых различных способов и приёмов звукоизвлечения. Это струнный игил – на длинный гриф с резной конской головой наверху натягиваются струны из конского волоса, по которым водят дугообразным смычком. Четырёхструнный смычковый бызанчы имеет резонатор в виде полого медного цилиндра и издаёт сильный резкий звук. Струнные щипковые дошпулур, трёхструнная чанзы, многострунный чадаган – вместе складываются в богатый тембровый “спектр”. Но наиболее своеобразен тувинский музыкальный инструмент демир-хомус (варган) – самозвучащий язычковый инструмент, встречающийся в музыкальном обиходе тувинцев в ряде разновидностей. Демир-хомус представляет собой железную развилку со стальным вибрирующим язычком посередине, а резонатором служит полость рта. На демир-хомусе (часто в сопровождении дошпулура) исполняются и специальные наигрыши, и мелодии различных песен, и звукоподражания (ветру, птицам, ржанию лошади). Всё это тембровое богатство дополняется разнообразными ударными инструментами.
Ряд из перечисленных инструментов – в первую очередь разновидность хомуса – демир-хомус, а также дошпулур входят в состав оркестра “Сибирский сувенир”. Но собственно тувинский оркестр в ансамбле пока в стадии формирования и многие произведения тувинских авторов исполняются в переложении для бурятского оркестра.
Поражает своей оригинальностью традиция тувинского горлового пения, представленного в репертуаре “Сибирского сувенира” в двух традиционных манерах – “сыгыт” и “каргыра”. Такое пение известно у ряда народов (монголов, алтайцев), но в Туве оно особенно развито (кроме упомянутых, бытуют ещё две манеры пения). Пользуясь ещё не до конца известными музыковедческой науке приёмами, певец-тувинец заставляет звучать не только основной низкий тон, но и его высокий, как бы “свистящий” обертон (призвук) – так возникает это уникальное двухголосие (очень опытные певцы могут воспроизводить и трёхголосие). Тувинское горловое пение всегда вызывает изумление и восторг слушателей, настолько оно необычно.
В тувинском песенном фольклоре есть ещё ряд жанров – мелодические речитации, связанные с обрядами и трудовыми процессами, колыбельные, свадебные и иные бытовые песни, погребальные причитания, песни-заклички, протяжные лирические песни. Некоторые из этих жанров представлены в репертуаре ансамбля. Фольклорные жанры продолжают развиваться и обогащаться и в наше время. Например, вокальная группа ансамбля исполняет куплеты “О, боже мой”, шутливо повествующие о жизни тувинских студентов в Улан-Удэ. В оживлённой мелодии куплетов соединились черты, идущие и от фольклора, и от современной песенности. Подобный же синтез наблюдается и в тувинской массовой песне, примером чему может служить задушевная мелодия песни “Усни, моя ласковая” А. Чыргал-оола (на стихи И. Медэчи).
Оркестровая музыка для танцев и инструментальные пьесы для концертного исполнения принципиального различия не имеют, тематизм тех и других опирается на песенный и танцевальный фольклор тувинцев, аналогичны и приёмы изложения и развития. Поэтому и чисто танцевальные пьесы нередко исполняются самостоятельно. Среди наиболее ярких тувинских инструментальных пьес в репертуаре ансамбля первой (она и хронологически была создана первой) надо назвать пьесу “Звенящая нежность” знатока тувинского музыкального фольклора и одного из основоположников тувинской профессиональной музыки А. Аксёнова. Композитор основал тематизм пьесы на фольклорных ритмоинтонациях, на характерных мелодических оборотах и ритмических формулах народной музыки Тувы, в том числе, широко использовал свойственный народным танцам пунктирный ритм – “ритм скачки”. Все это придало музыке “Звенящей нежности” яркую национальную окрашенность. Форму пьесы композитор построил, как свободное трёхчастие, в котором, однако, наблюдаются элементы рондальности.
Будучи первой объёмной инструментальной пьесой в тувинской музыке, пьесой в тувинском национальном стиле, “Звенящая нежность” во многом определила дальнейшее развитие тувинской инструментальной музыки, как танцевальных жанров, так и самостоятельно-концертных. Интонационно-ритмические и гармонические приёмы, найденные А. Аксёновым, широко применяются национальными композиторами и нашего времени. Эти черты обнаруживаются, например, в танцевальной пьесе “Радость” В. Тока – традиционной композиции, построенной на контрасте быстрой мужской пляски и плавного женского танца. Оригинально музыкальное оформление (Э. Куулар) танца-пантомимы “Шаман” – ансамбль ударных инструментов впечатляюще воспроизводит экстатические ритмы древнего танца-колдовства. Оркестровая пьеса Р. Кенденбиля “Мой конь” согласно программному названию (сохранённому при инструментальной обработке хорового сочинения того же автора на текст тувинского поэта К. Черлиг-оола) пронизана живым, энергичным “ритмом скачки”. Оживлённые крайние части (пьеса трёхчастна) контрастируют плавному движению средней.
Трёхчастная пьеса “Тувинская молодёжная” В. Тока открывается кратким вступлением, в котором ритмически подчёркнуто повторяется характерный “восточный аккорд” (трезвучие без терции). Содержание пьесы традиционно – контраст между стремительным движением в традиционном “ритме скачки” в крайних частях и медленной, распевной мелодией средней части. В программной пьесе А. Чыргал-оола “Покорение Енисея” к традиционным танцевальным образам добавляется тема, родственная танцевальной, но в духе скорого энергичного марша, а также включая элементы изобразительности.
И наконец, в тувинский раздел репертуара ансамбля входит хореографическая картина (на либретто О. Монгуша по мотивам старинных тувинских сказок) “Сила любви” (музыка В. Тока). Традиционный для народных сказок сюжет содержит повествование о любви юноши Амыр-сана и девушки Ангыр-чечек и их борьбы со злым духом Караты ханом, борьбы, в которой влюблённым помогают добрый дух, добрый старик, народ и традиционные персонажи эпоса и сказок Тувы.
В девяти эпизодах хореографической картины чередуются танцевальные сцены, сцены шествия, пантомимические сцены сражений и обрядов. Красочно-экзотичен вступительный эпизод (приглашение к представлению), в духе марша выдержана главная тема эпизода “Шествие”, мелодической распевностью отмечен эпизод “Любовная сцена Амыр-сана и Ангыр-чечек”, резкие созвучия и напористые ритмы изображают злого Караты хана, причудливы музыкальные характеристики традиционных сказочных персонажей, олицетворяющих добрые силы природы — Обезьяны, Коровы и Вороны.
Впервые показанная во время гастролей ансамбля во Франции, хореографическая картина “Сила любви” была во всех своих составляющих, в том числе и музыке, тепло встречена зрителями-слушателями.

Якуткая музыка

Народная музыкальная культура якутов отличается редким своеобразием. Масштабен национальный музыкально-поэтический эпос олонхо, многочисленны жанровые разновидности якутской песни, причём и ладовая основа, и манера исполнения исключительно самобытны. Пентатоника, о которой говорилось в связи с творчеством бурят, монголов и тувинцев, для якутской музыки не характерна. Богат и разнообразен и музыкальный инструментарий якутов.
В якутской оркестровой группе “Сибирского сувенира” представлены основные типы национальных инструментов. Прежде всего надо сказать о хомусе. Он родственен тувинскому демир-хомусу, но имеет и свои особенности, причём, как свидетельствуют специалисты, технические его возможности превышают, например, тувинский или монгольский хомус по числу разновидностей приёмов игры — только основных их насчитывают от 10-и до 14-и. Мастера игры на якутском хомусе могут использовать, например, выразительный приём вибрато, возможно также и двухголосие. Хомусисты выступают и соло, и в ансамбле друг с другом, и в сопровождении оркестра.
Струнные смычковые инструменты Якутии в оркестре “Сибирского сувенира” представляет кырымпа, называемая в обиходе “якутской скрипкой”. Её 3-4 струны из кручёного конского волоса под дугообразным смычком издают своеобразно окрашенные, подчас резкие звуки, причём в процессе игры исполнитель может менять натяжение струн, отчего возникает оригинальное глиссандирование. В оркестре кырымпе обычно поручают важный тематический материал, в том числе и широко распевный, но доступны ей и подвижные эпизоды, где она успешно соревнуется с другими инструментами.
Трёхструнный щипковый тансыр присутствует в оркестре в трёх разновидностях (малый, альтовый и басовый), выполняет обычно большой объём работы – тансыры звучат непрерывно как в функции изложения тематического материала, так и в роли сопровождения. Четыре разновидности другого струнного инструмента кылысаха (прима, секунда, альт и контрабас) вместе охватывают большой диапазон.
Упомянутые струнные сочетаются в якутском оркестре с духовыми, преимущественно с чусурбой – инструментом, напоминающим продольную флейту (обычно с 7-8 отверстиями), а также с разнообразными ударными, из которых особенно часто применяется дюнюр – бубен (на элипсообразный деревянный обод натягивается кожа, внутри к деревянной же крестовине прикрепляются колокольчики). При ударах деревянной лопаткой, обтянутой кожей, дюнюр издаёт звуки своеобразного тембра. Интересно отметить, что дюнюр не просто ударный инструмент, а обязательный атрибут шаманского действа-колдовства. В совокупности звучание этих инструментов (даже с добавлением при необходимости инструментов других народов, например, баяна или же флейты вместо чусурбы), даёт слушателям впечатляющее представление о тембровой стихии якутской фольклорной музыки.
Якутская часть репертуара “Сибирского сувенира” достаточно объёмна и разнообразна – это оркестровые пьесы (в том числе, предназначенные для сопровождения танцев), песни, а также якутский этнобалет. Очевидна близость тематизма всех упомянутых жанров к якутским фольклорным истокам, используются и подлинные народные напевы и наигрыши.
В исконно народной манере исполняются ансамблем традиционные якутские тойуки –приветственные песни-возгласы, сопровождаемые характерными движениями и жестами. Упомянем ещё и чабыргахи – шуточные скороговорки, а также осохай – традиционный якутский танец-хоровод, исполняющийся под собственное пение, в котором наблюдаются элементы многоголосия.
К якутскому репертуару (территориально) относится и хэде – традиционный круговой танец (хоровод) эвенов, основанный на перекличке речитативных фраз запевалы и остальных участников танца-хоровода. Нередко во время исполнения осохая артисты “Сибирского сувенира” вовлекают в танец зрителей. Привлекает своей мелодичностью лирическая песня “Сардана” А. Бандерова (на собственные стихи).
Картины якутского народного празднества нарисованы музыкальными средствами в оркестровой сюите “Ысэх” якутского композитора В. Ксено-фонтова . Праздник Ысэх, традиции которого уходят в глубокую древность, проводится в дни летнего солнцестояния и символизирует пробуждение мира природы и людей после бесконечной и суровой северной зимы. Соответственно этому складывается ритуал праздника, отражённый в сюите: встреча и угощение гостей (1 часть, “Приглашение”), танец-хоровод (2 часть, “Осохай”), жанровые картинки (3 часть, “Скачки” и 4 часть, “Молодёжный танец”).
Музыкальное содержание частей сюиты основано на тематизме или фольклорном, или близком фольклорному. Так, например, в финальной части (“Молодёжный танец”) чередуются (форма — свободное трёхчастие) подвижные танцевальные наигрыши, а вступлением к пьесе служит медленный эпизод, мелодия которого родственна лирическому народному напеву.
К оркестровым пьесам примыкает по характеру тематизма и его развития концертная пьеса для баяна с оркестром “Оленьи скачки” А. Моргусова. Её драматургия опирается на контраст двух частей – медленной первой (её программа трактуется, как “бескрайняя широта тундры”), основанной на задумчивой мелодии, которую сопровождает баян (имитирующий свойственные вокальной манере якутов кылысахи – мелизмы-призвуки) и кырымпа. Вторая часть вносит стремительное движение, резкие акценты, хроматику в мелодической линии – всё это призвано изобразить картину темпераментного состязания. Остроумный штрих внесён в заключительные такты пьесы: оркестрантам предписан выкрик “Хэй!”, традиционно сопровождающий оленьи скачки.
Одна из популярных в Якутии народных песен “Снегирёк” вошла в репертуар ансамбля в обработке М. Жиркова и инструментовке В. Ксе-нофонтова. Образ этой птицы в якутском эпосе, в якутской народной поэзии традиционно воспринимается как символ верного друга, шире – символ дружбы и любви. В несложной мелодии песни отразились многие черты якутской народной песенности: импровизационность, повторение одной узкообъёмной попевки. В обработке мелодию песни дополняют имитации у кырымпы и флейты, обильная мелизматика баяна, варьирование сопровождения каждого куплета “Снегирька”. А в целом возникает впечатляющая, в национальных тонах, картина.
Украшает якутский репертуар “Сибирского сувенира” этнобалет “Куорэгэй Куо” В. Ксенофонтова (на либретто по мотивам якутского эпоса олонхо Г. Баишева). Жанр этнобалета, появившийся в последние десятилетия в ряде национальных республик нашего региона, представляет собой соединение заимствованного из фольклора сюжета с музыкой в национальном стиле и хореографией, включающей элементы пластических средств народного танца. Драматургия этнобалета “Куорэгэй Куо” строится на взаимодействии двух линий – лирической (любовь девушки Куорэгэй Куо и юного Бэргэна) и героической (борьба народа с тёмными силами зла). Композитор в партитуре балета обратился к тематизму, отражающему ладо-мелодические и ритмо-структурные закономерности якутского фольклорного мелоса.
Среди восьми картин этнобалета есть и чисто танцевальные (“Радость”), и пантомимические (“Посвящение в воины”), и картинные (“Песнь стерхов”). Некоторые из эпизодов отличаются особой яркостью.
“Радость” – в этой картине стремительный “бег” оркестра, импульсивный ритмический рисунок, включающий синкопированную фигуру, разнообразие ударных инструментов складывается в словно бы зримый образ счастливой молодой девушки Куорэгэй Куо, беззаботно танцующей вместе с грациозными молодыми оленями.
“Похищение Куорэгэй Куо” – тревожно глиссандируют струнные, в судорожном ритме сменяются резко диссонирующие аккорды. Композитор рисует зловещий образ коварного Абаасы Уола, появление которого сопровождается ураганом. Печально звучит мелодия Куорэгэй Куо (середина картины), отвергающей притязания злого духа. Возвращается музыка урагана – Абаасы Уола уносит девушку в своё царство – Нижний мир.
“Тревога Бэргэна”. Через всю эту картину проходит энергичный ритм, напоминающий ритм скорого марша. Музыка выражает готовность юноши и его друзей-богатырей победить злого Абаасы Уола и освободить девушку. Медленный лирический эпизод в середине картины воспринимается как образ Аан-Алахчын Хотун, посвящающей Бэргэна в воины и благословляющей его на подвиг.
“Песнь стерхов”. Неторопливо-волнообразные движения струнных, мягко диссонирующие аккорды, красочные звуки хомуса, проникновенный “голос” чусурбы (иногда её заменяет флейта), ведущей мелодию, сливаются в поэтичный образ танца белых журавлей – стерхов. В среднем, более подвижном разделе картины зримо изображаются изящные движения этих грациозных птиц, с давних времён символизирующих в якутском фольклоре чистоту помыслов, доброту и любовь.

Песни разных стран

В гастрольных поездках “Сибирского сувенира” по зарубежным странам в коллективе сложилась традиция – перенимать песни той страны, куда приезжал ансамбль. Причём ставили перед собой трудную задачу – не только осваивать мелодию песни, но и петь на языке оригинала. Так в репертуаре ансамбля появились песни многих стран — всемирно известный плавный напев неаполитанской “Санта Лючия”, изящная, в вальсовом ритме польская песня “Шла девица”, задорный речитатив украинской песни “Ты сказала”, шутливо-танцевальная французская песенка “Жаворонок”, страстная экзотика турецкой песни “Мой чёрный перец”, жизнерадостный маршевый ритм песенки друзей “Ты и я”, а также шотландская “Моя красавица за океаном”, румынская “Здравствуйте, дорогие мои”, сардинийские народные куплеты, песня “Середина лета” шведского композитора Х. Нурлена. И когда с эстрады звучит знакомый слушателям напев, они под аплодисменты его подхватывают, так в дружеском общении с помощью песни нередко завершаются зарубежные концерты “Сибирского сувенира”.

3.3.2.Танцевальная программа фестиваля

Причиной создания в 1987 году танцевальной группы “Сибирского сувенира” явилось желание выразить наряду с инструментально-песенной культурой ещё и пластические образы народов, населяющих необозримые просторы к югу, северу, западу и востоку от Байкала. Народов, сколь древних, столь и загадочных, не только для рафинированных европейцев, но и для новых поколений самих этих этносов.
Своеобразие пластического облика русских, бурят, якутов, тувинцев, монголов, народов Крайнего Севера, богатство их традиционной танцевальной культуры явились источниками творчества хореографов и танцовщиков “Сибирского сувенира”. Для них известная формула “танец – душа народа”, не общая фраза, а смысл и цель каждого выхода к публике. Вязь танцевальных движений каждого номера программы — прежде всего, способ выражения характера, темперамента жизни того народа, о котором артисты ведут свой пластический рассказ. К этому стремился создатель танцевальной группы ансамбля Александр Леоненко, постановщик “Бурятского молодёжного”, “Семейской круговой” – танцев, с которых и начинается её история. Эту же цель преследовали Роза Христофорова и Любовь Сахина, ставшие, вслед за ним руководителями уже двух – восточной и западной – танцевальных групп, исполнявших соответственно бурятские, якутские, тувинские, монгольские и русские танцы, а также Баир Цыдыпов, Сайлык Дёмина, Андрей Будаев, возглавлявшие танцовщиков в последующие годы.
Однако названные мастера не ставили перед собой задачу создавать произведения идентичные фольклорным образцам, сознавая бесплодность таких попыток, прежде всего в хореографическом смысле. Ансамбль народной музыки “Сибирский сувенир” изначально стал преобразователем традиционного фольклора в сценическую форму. Поэтому слова патриарха отечественного народно-сценического танца Игоря Моисеева о том, что “ансамбль народного танца не музей, хранитель фольклорных образцов, а живой организм, который развивает народную традицию, создает новую хореографию”, в полной мере применимы и к деятельности танцевальной группы “Сибирского сувенира”.
Безусловно, сохранение фольклора в его этнографической первозданности – задача в высшей степени благородная, но нельзя не согласиться также и с тем, что практически все образцы аутентичного танцевального фольклора народов, населяющих наш регион, содержат в себе минимум движений — пять-шесть разрозненных танцевальных фигур, чаще всего основанных на изобразительных элементах. Эти незамысловатые мотивы представляют собой лишь характерные пластические формулы, которые чаще всего в восприятии современного зрителя выглядят наивными и упрощёнными. А главное, такие разрозненные источники не формируют целостного представления ни о национальном хореографическом стиле, ни об уровне национальной танцевальной культуры, ни об образе национального пластического мышления. Очевидно, что в контексте хореографического искусства сугубо охранительские тенденции по отношению к фольклорным образцам бесплодны. Танец живет только тогда, когда исполняется – такова специфика этого искусства. В хореографии сохранять – значит, прежде всего, развивать и популяризировать.
Танцевальная группа “Сибирского сувенира” пошла по пути создания сценических трансформаций и эволюций тщательно изученных фольклорных первоисточников. Происходит это путём разработки и технического обогащения основных пластических выражений, привлечения средств из общего фонда национальной хореографии, введения элементов сюжета, насыщения танца микрособытиями, и, наконец, сочинения танцевальной драматургии. В результате этого в репертуаре ансамбля появились такие замечательные произведения, как например, “Шаркунцы” в постановке А. Па-лилея. В танце использовано практически только одно, характерное для пластического языка сибиряков, движение. Но его танцевальное и сюжетное развитие порождает хореографическую миниатюру, изящно-простую по форме и точную по содержанию. “Шаркунцы” – не просто хороший танцевальный номер, а жанровая картинка, воссоздающая стиль взаимоотношений сибирских парней и девушек, дух игры-ухаживания, пронизанной сдержанным юмором, извечной, нехитрой, всегда захватывающей и такой естественной для молодых людей.
Или “Эскимосская сюита” в постановке С. Раднаева. Здесь из традиционного умения северных народов искусно подражать повадкам и движениям птиц и животных, соткана яркая и эффектная хореографическая ткань. Она не только воссоздала образ стремительного полета белокрылых птиц, но и вобрала в себя свойственное северянам поэтическое видение природы, их гармонично-радостное, дружелюбно-наивное и мудрое отношение к окружающему миру.
Вообще, как характерную черту творчества танцевальной группы “Сибирского сувенира”, надо отметить отсутствие “пустых” номеров, что существенно отличает его от многих ансамблей такого рода. Даже если хореографическое и драматургическое содержание какого-либо танца неопредмечено, а его главное событие носит условный характер, танец остаётся многозначным и “красноречивым”. И будет ли это семейская, одновременно игривая и чопорная “Восьмёра” (пост. Л. Сахиной), или темпераментная монгольская “Сельская молодёжь” (пост. Ц. Сэвжид, ред. Б. Очирбата), или полный царственного благородства и достоинства монгольский же “Эрынцых” (пост. Ц. Сэвжид, ред. Б. Очирбата), или же изысканно-лаконичный якутский “Танец с чоронами” (пост. А. Лукиной), за сплетением простых и сложных фигур, па, коленцев, отчётливо проявятся ловкость и стать, физическая и духовная красота, нравственная сила, благородство чувств, здоровое жизненное начало, оптимизм и дружелюбие народа, какой бы национальности он не был.
На этом фоне становится заметна ещё одна сторона деятельности танцевальной группы ансамбля. Ей удалось избежать той грустной ситуации, когда коллектив оказывается одним из множества тех однотипных ансамблей, в чьих сценических созданиях постановочные приёмы кочуют из танца в танец, отчего балетмейстерская палитра тускнеет и оскудевает, радость творчества вырождается в бодрячество, а исполнительское мастерство оборачивается этаким “штукарством”. С “Сибирским сувениром” подобное не происходит, очевидно, благодаря тому, что группа работает со многими балетмейстерами, обладающими различным уровнем хореографического мышления, различной степенью мастерства и неравнозначным эстетическим мировоззрением. Среди них есть молодые, бывшие участники ансамбля Э. Данзын, Н. Ренанто, более опытные, руководители танцевальных групп – Л. Сахина, Р. Христофорова и признанные мастера – А.Палилей, А. Леоненко. Особое значение для “Сибирского сувенира” имеет общение с творчеством таких мастеров народно-сценического хореографического искусства как А. Шатин из Тувы, А. Лукина, Г. Баишев из Якутии, Ц. Сэвжид, Б. Очирбат из Монголии. И уж совсем отдельная страница в жизни танцевальной группы ансамбля — работа с Т. Гер-гесовой. Признанный мэтр, из ряда основоположников бурятского профессионального хореографического искусства, она с увлечением вводила в репертуар “Сибирского сувенира” лучшие свои произведения: “Бурятский приветственный танец”, “Ёхор”, “Танец тетеревов”. Едва ли будет преувеличением сказать то, что для Гергесовой “Сибирский сувенир” стал одним из последних творческих пристрастий. Невзирая на свой уже почтенный возраст, Татьяна Ефремовна увлеченно и тщательно прорабатывала с молодыми танцовщиками все тонкости исполнительского мастерства, учила не только точно воспроизводить танцевальную манеру, но прежде всего создавать художественный образ и “жить” в нём. Встречу с Татьяной Ефремовной Гергесовой, соприкосновение с её неиссякаемой любовью к делу, трепетным отношением к народному танцу, духом высокой сценической культуры, который она являла, танцевальная группа “Сибирского сувенира” считает особым подарком судьбы.
Вследствие творческого общения со столь разными постановщиками, исполнителям приходится танцевать и интерпретировать произведения, составившие золотой фонд национальной хореографии: бурятской — наполненный вольным дыханием байкальских просторов “Цветок Байкала” (балетмейстер М. Заславский), искренне-непосредственный “Танец тетеревов” (балетмейстер Т. Гергесова), тувинской – загадочно-грациозная “Звенящая нежность” (балетмейстер А. Шатин), и талантливые стилизации типа: “Казаки гуляют”, “Бурятский молодёжный танец” (постановка А. Леоненко). В “Сибирском сувенире” понимают эстетическую полярность этих произведений и умеют привести их к некоему художественному знаменателю: сохраняя в стилизациях тонус современности, поддержать его током национальной энергии, а в исполнении ставших уже классическими образцов народно-сценической хореографии с волнующей силой выявить их юношескую свежесть, совершенство, непреходящую красоту и блеск.
Вот тут, на первый взгляд, неожиданно, а при ближайшем рассмотрении закономерно возникает еще один ракурс творчества “Сибирского сувенира”. Для студентов хореографического отделения ВСГАКиИ, которые составляют основу танцевальной группы ансамбля, занятия в нём – это единственная возможность на практике прикоснуться к шедеврам народно-сценического танца нашего региона, к творчеству замечательных мастеров. Деятельность ансамбля развивает вкус и приобщает молодых людей к сокровищам народно-сценического танца.
Помимо обширного репертуара танцевальных миниатюр, хореографическая группа “Сибирского сувенира” стала первым исполнителем трёх развёрнутых постановок, в которых все танцы, все сценические образы объединены одной идеей и последовательно развивают определённую драматургическую фабулу. Это якутский этнобалет “Куорэгэй Куо”, поставленный по мотивам эпоса олонхо специально для “Сибирского сувенира” (по заказу его художественного руководителя В. Китова). Музыку написал якутский композитор В. Ксенофонтов, а хореографию сочинил балетмейстер, руководитель Национального театра танца Республики Саха (Якутии) Г. Баишев. В этом же ряду произведений крупной формы стоит и тувинская хореографическая картина “Сила любви”, в которой оживают персонажи народных сказок. Её на музыку тувинского композитора В. Тока (инструментовка А. Дёмина) поставил О. Монгуш, бывший танцовщик “Сибирского сувенира”, а ныне балетмейстер Государственного ансамбля песни и танца “Саяны” Республики Тува, лауреат I Всероссийского конкурса исполнителей сольного народного танца и балетмейстеров-постановщиков. И, наконец, семейское народное действо “Свадьба в Красном Чикое”, воспроизводящее картину старинного сватовства и сопровождающих его обрядов. В действо вошли танцы, поставленные А. Палилеем и А. Леоненко и ранее существовавшие в репертуаре ансамбля, а также новая постановка Л. Сахиной, осуществленная на материале, привезенном из творческой экспедиции в семейское село Красный Чикой Читинской области.
Возможно, это ещё не совсем совершенные попытки достичь гармоничного синтеза народно-сценического танца и балетной театральности. Но движимы они бесконечной верой в поэтическую многозначность, образную обобщённость народного танца, его способность воссоздавать всё многообразие человеческого бытия. И поэтому работа ансамбля в этом направлении не закончена. Есть желание создать подобные балеты на бурятском и монгольском национальном материале.
Кроме этих грандиозных планов, есть у танцевальной группы, как у всего ансамбля, и другие чаяния и надежды — дополнять репертуар свежими интересными номерами и постановками. Разумеется, не покидают “Сибирский сувенир” и мечты о новых встречах со зрителями. И дома, на бурятской земле, и на просторах России, и в дальних странах. Кстати, выступления за пределами республики – отдельная и не менее значимая страница в творчестве танцевальной группы.
“Сибирский сувенир” не намерен останавливаться на достигнутом. Ни на один день не прекращается работа по совершенствованию и расширению нашего репертуара, готовятся новые программы, ожидаются очередные гастроли по стране и за рубежом. Коллектив ансамбля народной музыки “Сибирский сувенир”, отмечая своё 15-летие, с уверенностью смотрит в будущее”.
Каковы же ориентиры на пути ансамбля к его дальнейшему совершенствованию, в частности, в сфере музыкального репертуара? Как представляется, это увеличение доли аутентичных фольклорных номеров, расширение национального инструментария и подготовка исполнителей на редких национальных инструментах (например, формирование самостоятельных монгольской и тувинской оркестровых групп), стремление в обработках фольклорного материала всё дальше уходить от традиции “европейской модели”.
Вероятно, есть и ещё ряд проблем, выявление и решение которых определит творческая практика “Сибирского сувенира” — одного из самых интересных коллективов народной музыки в нашем регионе.